Who fall behind

Название
Who fall behind
Персонажи
Инга Шефер, Натаниэль
Время
Времена Средневековья. Поздняя осень.
Место действия
Маленький итальянский городок, подвал одного из монастырей.
Погода и время суток
Вечер, холодная пасмурная погода. Вот-вот пойдет дождь.
Краткое описание
Борьба с еретиками и с ведьмами получает очень широкое распространение. Это уже не мера безопасности, это паранойя. Любой человек, даже совершенно невиновный может попасть под подозрение.

Темные подвалы, в которых каждый камень отдавал сыростью, буквально кишили обвиняемыми и уже обреченными на смерть. Кругом слышались стоны и мольбы о воде или пище. Узкие коридоры и низкие потолки в проходах.
Железная дверь одного из казематов отворилась, и внутрь вошел мужчина лет 29 на вид. На его лицо был наброшен черный капюшон, а фигуру скрывал плащ.
- Добрый вечер, Инжени.
Как только ее клетка захлопнулась, мужчина сбросил с лицо «завесу», показав мученице черты своего лица.
- Прискорбно видеть тебя в таком состоянии, хотя ты могла была облегчить свою участь на сегодняшнем заседании.
Его взгляд был холодным и колким, явно не подходящем для слуги Божьего.

Было очень страшно. Это чувство отпечатывалось на протяжении всего периода пребывания здесь. Да и с чего Инжени должна была проявлять чудеса храбрости? Обычная деревенская девчонка из обычной многодетной семьи. Ее мать заболела уже давно и она систематически собирала травы, которые облегчали ее мучения. И кто виноват, что в этот раз это совпало с полнолунием? Миллион раз девушка рассказывала эту историю, но какая к чертям разница? Естественно, никто в это не поверил. Или не хотел верить.
Хлопок двери заставил вздрогнуть. Это место вообще не внушало доверия.
- Добрый вечер,- Инжени подняла глаза на молодого человека, вошедшего в каземат. Более она решила ничего не говорить, так как решила, что сказано уже более чем достаточно. Она лишь внимательно смотрела на инквизитора, будто пытаясь запомнить черты его лица. Зачем? Кто его знает.
На большее сил просто не осталось. Многочисленные синяки, порезы и ссадины покрывали ее тело, однако надежда несмотря ни на что еще оставалась.

Мужчина подошел ближе к пленнице, наклонившись. Заглянув в глаза девушки, он буквально прошел внутрь, забираясь в самые потаенные уголки его души. Инквизитор… этим было сказано все. Обрекающий на смерть, не щадящий, везде видящий тьму.
- Ты и здесь молчать собираешься? Как не поймешь, что я тебе же лучше делаю.
Голос глухо отдавался от стен.
- Признай вину, облегчи душу, и Господь, отец наш, примет тебя, раскаявшееся дитя.
Виновна, не виновна, какая разница? Женщина еще в чреве грешна!

Реплика о благожелательности была, пожалуй, хуже самого извращенного издевательства. Все надежды мгновенно разбивались о его взгляд, как о айсберг. Захотелось свернуться клубком и спрятаться. Через сколько веков она пронесет это желание... Но об этом позже. Много позже.
- Я уже рассказала все, что была должна и покаялась лишь в том, в чем виновата.
Голос был тихим и неестественно для нее глухим. Инжени непроизвольно посмотрела в глаза инквизитору. Снова и снова. Его взгляд заставлял вжаться в стену, но в то же время все тело немело и упорно отказывалось сдвинуться даже на миллиметр.
- Я не стану врать Всевышнему.

- Инжени, маленькая Инжени, но тебя видели два человека, при чем те, кому в вашей деревушке доверяют, им незачем лгать.
Андрео выпрямился, убрав руки за спину. Он начал ходить по темнице, наслаждаясь от своего превосходства над несчастной.
- Если ты не лжешь, то почему пошла собирать травы именно ночью? Для этого не было дня, или тебе не хотелось поспать и набрать корзинку утром?
Изогнул брови.
- Всевышний уже отдал тебя в руки святой церкви, а значит, он ратует за очищение души твоей.

На первую реплику девушка просто пожала плечами. Надо сказать, это далось ей с немалым усилием. Она и сама не догадывалась, зачем, казалось бы, друзья ее семьи доложили, что она собирала какие-то травы. Должно быть, им просто было очень страшно. А если так, то в чем они виноваты? В том, что кто-то развел такую панику?
- Я собирала их, чтобы сделать лекарство. Больному было очень плохо, поэтому найти нужные травы нужно было срочно.
То, что "больным" была ее мать, Инжени не говорила. За ее жизнь она боялась гораздо больше, чем за свою, хотя особым бесстрашием не отличалась.
- Если Господу угодно, я готова принять свою судьбу.

- Девочка, в любой деревне есть лекарь, если ты не ведьма, и твой больной страдает не из-за кары небесной, вылечить он может.
Зацепившись за слово «больной», Бенедетто остановился.
- А кстати, ни в одной из бумаг не фигурирует имя этого человека, возможно, он мог бы оправдать тебя.
На губах появилась еле уловимая улыбка.
- Назови имя, Инжени. И Господь наш вседержитель смилостится над тобой.
Рука священнослужителя прошлась по ее волосам, будто гладя.
- Ты же его дитя, хоть и грешное, заблудшее.

- Ни один лекарь не смог бы круглосуточно сидеть с одним человеком.
Назвать имя? Да ты рехнулся... Чтобы вы осудили матушку, а потом и всю семью? То ли от холода (а в подвале было действительно холодно), то ли от страха девушку начинала бить дрожь.
- Я не могу.
Инжени помотала головой, не пытаясь сбросить его руку. Ни единого сомнения в правильности ее молчания не возникало. Ее сестры не должны были испытать то же самое. Ни за что.
- Господь смилостивится, если ему будет угодно. Он все видел и все знает.

- Но пока с тобой разговариваю я.
Голос инквизитора стал более грубым.
- А Творец наш примет тебя, когда плоть освободит душу. Почему ты не можешь назвать имя? Подумай, Инжени, если этот человек будет чист и сможет тебя оправдать, я сам открою решетку.
Но ведь ты не монахиня и не ангел Божий, а значит черна.
Убрав руку, он отступил назад.
- Ты понимаешь, что если не будешь слушать меня, то на очередном слушание, через три дня, судья вынесет тебе обвинительный приговор, и на площади перед монастырем разожгут костер?

- Просто не могу.
Осознание того, что решетка не откроется ни при каких обстоятельствах, пришло еще в тот момент, когда мужчина улыбнулся. А перспектива увидеть рядом с собой всю семью... Ну уж нет.
- Я уже говорила, что приму любую судьбу.
Инжени тут же замолкла. Еще одному человеку было сказано все, что она думала и знала. Оставалось только посильнее вжаться в стенку и попытаться смириться с мыслью, что скоро все закончится. Именно разговоры о Боге и успокаивали девушку. Как и большинство сограждан, девушка была глубоко верующей. Сомнений в том, что Всевышний видит, что она не врет и рассудит так, как нужно не было изначально.

- Чтож, это твой выбор.
Андрео глубоко вздохнул, смотря на нее.
- Господь видит, что я пытался очистить душу твою ото лжи, но ты препятствуешь. Значит, быть по сему. Тебя сожгут, дабы спасти бессмертную душу, что перейдет в чертоги отца нашего.
Отдай мне того, а я отдам вам этого. Одна жизнь, плата не так велика, да и не грешна в одном, значит нашкодила в другом. Ты не можешь быть идеально белой, девочка. Тебе могила, а мне сила.
Губы вновь тронула улыбка.
- Тебя приготовят к концу, монахини умоют и переоденут. Суд... у тебя есть трое суток... суд твой последний шанс.

- Значит, быть по сему,- Инжени невольно повторила слова инквизитора, почему-то резко перестав дрожать. В конце концов, он прав. Даже если умрет она, ее душа не перестанет существовать, а это главное. Остается только одно: молиться.
А ведь не страшно. Или я начинаю сходить с ума? Впрочем, такое сумасшествие в этих подвалах лишь на руку. Да, малодушно, но что поделать. Такова жизнь. "Жизнь"... Инжени все равно цеплялась за это слово. Даже уже мысленно с ней попрощавшись, подсознательно девушка не хотела расставаться с этим даром.
Инжени огляделась по сторонам, будто не веря в реальность происходящего. Уйти отсюда одновременно и хотелось, и нет. Да, в подвале было просто ужасно, но путь отсюда был лишь один и означал он тоже только одну вещь.

Какой покладистый ребенок. Я заключу на твоей крови сделку, подумаешь всего одна душа. Ведьма есть ведьма, никто капаться не будет, а мне всю жизнь в рясе ходит не хочется. Да и не получу я даже архидьяконом той власти, что мне дадут за тебя, малышка Инжени.
Он смотрел, смотрел не отрываясь, как судьба смотрит на своего избранника уже сделав шаг. Кричи, не кричи, ты осуждена в колдовстве, а он слуга Божий и людской защитник, все, и даже огонь на его стороне. Нет выхода, нет прощения, нет спокойствия.
- У тебя ведь есть семья, ты желаешь что-нибудь им передать? Естественно, любая ведь будет освещена, дабы смыть твои нечистоты.
Отдай мне часть памяти тебя, мне будет приятно.

Наконец, перестав изучать давно изученное помещение, Инжени подняла вымученный взгляд на мужчину. Этот взгляд выражал, пожалуй, все, что думала о нем девушка: ничего. Она правда ничего о нем не думала. Оценивать его в этой ситуации было совершенно бессмысленно.
- Хочу.
Благополучно пропустив мимо ушей слова о необходимости очищения вещи, девушка сняла с шеи небольшой серебряный кулон в форме птицы и протянула его инквизитору. Этот кулон ей подарила мать, когда девочке исполнилось 16. С того времени она никогда с ним не расставалась и это спасало во многих ситуациях. Поднимало настроение, вселяло спокойствие... Без него девушка уже не чувствовала себя защищенной. Совсем.
- Мне его мама подарила, - на кой черт Инжени это сказала? Она и сама не знала. Информация была абсолютно бесполезной, но внезапно девушке почему-то захотелось, чтобы инквизитор знал, откуда у нее маленькая серебряная птичка.

Мужчина протянул руку, взяв серебряный кулон в руку. Положив его на ладонь, он взглянул на безделушку, и убрал ее в карман.
- Серебро?
Хотя, у тебя на шее висит что-то еще… похоже на железо.
Он бегло взглянул на еще одну тоненькую цепочку.
Оно мне может пригодиться больше, если ты с ним умрешь.
- Я передам его, можешь не волноваться. Ты так легко сняла эту птичку, разве подарок матери ничего для тебя не значит?
А еще говорят, что такие вещи помогают держаться на плаву.
- Или он важен больше для нее, нежели для тебя?

- Серебро.
Инжени утвердительно кивнула. Может, если что, мать потом сможет продать птичку и выручить хоть какие-то деньги.
- Я хочу, чтобы у них осталась какая-то память. А так он все равно сгорит,- девушка отвела взгляд, тихонько вздохнув. Рука невольно прошлась по еще одной цепочке на шее. Этот кулон был значительно дешевле, потому Инжени оставила его на месте. Помочь родным он бы никак не смог.
Теперь девушка старалась не смотреть на мужчину. Так было гораздо проще свыкнуться с мыслью, что скоро все кончится.
Главное, не думать о дорогих людях. Это убьет раньше и гораздо жестче костра.
А я смогу видеть их оттуда?..

- Мудро для ребенка.
Нет, все же мне больше подойдет кулон из пламени, с частью твоей боли. Железо не расплавится, лишь накалиться… ладно, отдам я птичку твоим родным.
- Но не причинит ли память им боль? Дочь, сестра, невеста… или ты таковой еще не являешься, была признана ведьмой, очернила род…
Мужчина усмехнулся.
- Верна поговорка, в семье не без урода. Мне всегда было интересно, за что ведьмы отдают душу дьяволу?
Этот вопрос был скорее риторическим.
- Вряд ли они так умны и дальновидны, что желают власть… скорее красоты, даже ум пожелать им не захочется. Любовь…
Его взгляд вновь остановился на Инжени.
- Многие отдают душу за любовь, но это просчет, она того не стоит. Не так ли, деточка?

Для ребенка... Инжени как-то совсем нервно усмехнулась. Раньше то, что ее считали ребенком совсем не задевало, но теперь... Что-то тут явно не сходилось. То ребенок, то ведьма. Явно что-то не то.
- Если так, то они всегда смогут избавиться от птицы. Так я им хотя бы выбор дам.
Девушка прищурилась, не отводя взгляда. Этот разговор был заведомо бессмысленным. Она никогда бы не смогла сделать ничего подобного. Вроде бы, это должно быть понятно сразу, но вот незадача: а что если ее просто посчитали волком в овечьей шкуре? Ведь мог быть и такой вариант? Мог.
- Любовь стоит чего угодно, - с тяжелым вздохом "ведьма" закрыла глаза, - чего угодно, кроме предательства Бога.
И почему нас все считают беспросветно глупыми? Наверное, потому что по первому зову готовы помочь родному человеку. Да, и правда глупо. Губы невольно искривила усмешка. Инжени вновь открыла глаза и посмотрела на мужчину.

- И ты пошла бы на все ради любви? Вряд ли ты успела испытать ее.
Слишком мала, хотя… если брак выгоден, тебя могли обручить, а там дело за мужчиной.
Усмехнувшись, Бенедетто сделал к ней шаг. Нагнувшись, он сел на корточки, открыв ей шею, на которой висел увесистый крест, а на среднем пальце руки, которой он взял руку несчастной, было кольцо с написанным на латыни его прозвищем.
- Или же с ошибаюсь.
Смотря ей в глаза, мужчина крепче сжал запястье.
- Ты чиста?
Мне девственница нужна! Иначе твоя плоть и душа бесполезны, раз ты грязна.

- Ради настоящей пошла бы.
Девушка все так же не сводила взгляд с инквизитора. Ее снова начинала бить дрожь и снова было не слишком понятно, что было тому основной причиной. Его действиям Инжени совсем не противилась. Она слишком устала, чтобы сопротивляться, да и смысла в этом было, прямо скажем, немного.
- Конечно, чиста,- казалось, ее напугал даже подобный вопрос. Сейчас Инжени считала это чем-то естественным, не выходящим за рамки, ей же построенные. Взгляд невольно скользнул по кольцу, но читала девушка из рук вон плохо. Но, что поделаешь. Учить было некому.

Это мне и нужно было узнать. Девственно чиста телом… и судя по всему душой. Все-таки в глубинке есть цветы, и я счастлив, что тебя еще не сорвали, малютка Инжени.
- Ты отводишь взгляд, боишься меня?
Страшно от осознания моей силы, или власти. А может тебе холодно, от того, что ты знаешь: мое слово – твоя жизнь.
Он второй рукой задел металлическую цепочку на ее шее, вытаскивая кулончик.
- А этот ничего не значит для тебя?
Значит, пусть не такой ценный, но все же, раз ты его носишь. Как же все замечательно складывается: деревенская девка, суд, костер, и память о тебе с моей новой силой в придачу.

- Нет, не боюсь,- эти слова были по мнению Инжени столь же бессмысленны, как и весь разговор. Зачем она это сказала? Чтобы хоть немного потешить свое самолюбие? Вот сейчас она была самым настоящим ребенком. Не иначе.
Я сначала думала, что все из-за него... Этот кулон мог бы вызвать подозрения. Замысловатый железный цветок. Работа, вроде, неплохая, но ценности никакой.
- Значит. Мне подарила его совсем маленькая девочка на улице.
Больше не скажу. Мало ли, что вы о ней подумаете. Инжени невольно улыбнулась. Едва заметно, нежно. Совсем не к месту, разительно контрастируя с казематом.

Пальцы инквизитора прошлись по лепесткам кованного цветка, сжав его в ладони.
- Подарили на улице?
Он изогнул брови, пытаясь почувствовать его, но ничего, ничего кроме теплоты тела, что все эти годы держало его рядом с сердцем.
- А тебе матушка не говорила, что такие подарки принимать опасно? Бедное дитя.
Отпустив кулон, он встал, а во взгляде будто скользнула тревога, которая и должна быть у святого отца.
- Ты хоть понимаешь, что его могли дать тебе в обмен на что-то иное. Ведьмовство зародилось не сию минуту, оно пускало свои гнилые корни в наши дома за долго до твоего рождения, или твоей бабки.

Кажется, сейчас девушка должна была поверить в то, что она ведьма. Но чувства были несколько притуплены и думать о такой возможности не хотелось.
- Я знаю эту девочку. И никаких поводов подозревать ее в чем-то нет.
Ну да, опять череда совпадений. Ее папа кузнец, мы с ней неплохо общались, а результате она окажется ведьмой, очернившей мою душу. Чепуха.
Все это время Инжени пыталась унять дрожь, но получилось это лишь когда мужчина поднялся. Теперь девушка выглядела какой-то совершенно спокойной. Неестественно для этой ситуации. Да, не осталось ни тени улыбки. И все же... Как-то слишком спокойно она ждала своей участи.